Переводы с птичьего

В вороньем карканье для нас информации – ноль. Но не многим больше её и в отписках наших чиновников. Так, начальник «Управления благоустройства и дорожного хозяйства Кольчугинского района» Наталья Сергеевна Ананьева, отказав нам в интервью с вопросами о ходе работ по очистке пруда, пообещала предоставить интересующую нас информацию в письменном виде. И 6 февраля тот письменный вид пришёл к нам по электронной почте. Полюбуйтесь:

«Нашим муниципальным образованием Город Кольчугино в 2018 году принято участие во Всероссийском конкурсе лучших проектов формирования комфортной городской среды в категории: «Малые города». На конкурс была выдвинута концепция благоустройства прибрежной территории городского пруда по ул. Зернова. Заявленный проект успешно прошел технический и квалификационный этапы, вышел в финал и был допущен до публичной защиты, однако в число победителей конкурса не вошёл. В целях поощрения из областного бюджета была выделена дотация на реализацию концепции благоустройства прибрежной территории городского пруда в размере 40 млн. руб.

В настоящее время работы по очистке пруда в рамках заключенного муниципального контракта заканчиваются. В 2019 году будет разработан проект выполнения работ по благоустройству прибрежной территории городского пруда, также запланированы к выполнению и сами работы».

Птичьим языком в применении к чиновничьим формулировкам я называю словесный порожняк. И, например, в процитированном письме, на момент его получения, информационная ценность слегка присутствовала лишь в сообщении о том, что «работы по очистке пруда… заканчиваются», всё остальное – набившее оскомину напоминание об общеизвестном. Отсюда и возникает нужда в переводах с птичьего языка, в результате которых полезная, но скрытая от нас информация преобразуется в открытую.

У Зощенко есть рассказ «Обезьяний язык», где тоже имеется в виду язык чиновников, но в несколько ином аспекте, который здесь нет смысла рассматривать. К тому же моё название не скажу, что лучше, но благороднее зощенского. Оно крылато и возвышенно. Особенно если видеть в нём намёк на то, что употребляющие такой язык чиновники – птицы высокого полёта. А именно такими я их и воспринимаю.

К пятнице, 8 февраля, пришло осознание того, что лучшего переводчика с птичьего, чем сама Наталья Сергеевна Ананьева, не найти, но я так и не смог дозвониться на её рабочий телефон. В понедельник, 11 февраля, после традиционной планёрки в районной администрации мою попытку завести разговор на предмет всё того же перевода Н.С. Ананьева пресекла фразой: «Подавайте вопросы в письменном виде. Отвечу в течение семи дней».

Но ждать семь дней было некогда – и пришлось искать другого переводчика, которым любезно согласился стать заместитель главы районной администрации по вопросам жизнеобеспечения Алексей Александрович Егоров. Из разговора с ним выяснилось, что подрядчик закончил работы ещё 5 февраля, то есть за день до того, как Н.С. Ананьева отправила нам письмо с сообщением о том, что работы заканчиваются. «С момента завершения работ по очистке пруда, – сказал А.А. Егоров, – у приёмочной комиссии есть 15 рабочих дней для приёмки этого объекта. В настоящее время комиссия проверяет качество выполнения работ, ведёт подсчёт объёмов вывезенного и, возможно, даст какие-то рекомендации по исправлению недостатков. Расчёт с подрядчиком будет проведён только после приёмки объекта. То есть деньги ему ещё не заплачены».

Под ещё не заплаченными деньгами надо, видимо, понимать 3 млн. 153 тыс. 404 руб. Такова цена муниципального контракта по очистке пруда. Кстати, и до подрядчика – индивидуального предпринимателя из Бавлен Игоря Анатольевича Артамошина – я пытался дозвониться в надежде на его помощь в переводах с птичьего. Раздобыв в интернете номер мобильного, закреплённого за ИП Артамошиным, я названивал по нему в течение трёх дней. В понедельник, 11 февраля, телефон, наконец, отозвался и женским голосом сообщил, что это номер не Артамошина, дав тем самым понять, что от переводов с птичьего пора переходить к анализу происшедшего и пусть к промежуточным, но выводам.

1050 КамАЗов

Как известно, самосвалы вывозили ил на полигон ТБО. Землю туда, конечно, можно и даже нужно отгружать, дабы пересыпать ей мусорные массы и тем самым снижать вероятность их возгорания. Но иловый осадок – это не совсем то, что называют землёю. Вписан ли он в качестве кода в лицензию полигона? На этот вопрос А.А. Егоров ответил так: «У нас проблем с этим не было и нигде проблем с этим нет».

Похоже, что не будет проблем и с подсчётом объёмов вывезенного ила. Тем самым подсчётом, который, по словам А.А. Егорова, ведёт приёмочная комиссия. Но как она его ведёт? Не по свалке же, наверное, лазает и мусор ворошит. Приезд на полигон каждого самосвала должен был документально фиксироваться. И, пожалуй, достаточно лишь посмотреть документы с теми фиксациями, чтобы получить нужный результат: все 1050 КамАЗов. Мусорный полигон находится в ведении МУП «ТБО-Сервис», учредитель которого – Администрация Кольчугинского района. И есть мнение, что такая связка весьма способствует тому, чтобы результат получился нужным. А почему я посмел исчислить его в 1050 КамАЗах – сейчас поясню.

По условиям конкурса подрядчик должен был разработать около 40 тысяч кубометров ила. Из них: более 21 тыс. – вывезти, более 10 тыс. – нагромоздить в отвалы и пустить на формирование берегов, более 8 тыс. – разработать с перемещением, то есть сформировать дно и чашу водоёма.

На пруду я видел в работе гусеничный экскаватор и четырёхосный самосвал – КамАЗ-65201. Объём кузова у таких грузовиков либо 16 куб. м, либо 20 куб. м. Какой объём у того, что я видел, не берусь указать точно, но допустим – 20 куб. м. Больше-то все равно нет. Стало быть, для того, чтобы такой самосвал вывез, согласно контракту, более 21 тыс. кубометров иловых отложений, ему надо сделать 1050 рейсов.

Говорят, что в работе было два КамАЗа, а иногда к ним подключался ещё один самосвал. Но, каким бы ни было число самосвалов, рейсов должно быть 1050. Или хотя бы не менее 1000, если допустить, что кузова нагружали с горкой.

Что же они натворили?

И всё же главный вопрос не в том, выполнил ли подрядчик условия контракта в части объёмов вывезенного ила, поскольку в части формирования дна и чаши водоёма здесь мне видится полный, не побоюсь этого слова, абзац. Такое впечатление, что середина пруда вообще не тронута. А со стороны колледжа подрядчик такого наковырял, что непонятно, как он сумеет подобраться к той середине, если приёмочная комиссия даст ему, как выразился А.А. Егоров, «какие-то рекомендации по исправлению недостатков».

Дело даже не в добросовестности исполнения контракта, а в полезности содеянного для будущего благоустройства пруда.  Содеенное напоминает аппендикс или неловкую кляксу. С одной стороны ширина расчищенного участка достигает метров семи, с другой – не более двух с половиной. Также и толщина снятого илогого слоя: с одной стороны – порядка 60 см, с другой – не более 30. Вот и хотелось бы понять: неужели всё это поспособствует налаживанию работы всей экосистемы водоёма? Неужто в результате такой очистки исчезнет запах затхлости от воды? Прекратит произрастать ряска? Увеличится глубина водоёма? И, в конце концов, почему так «повезло» только одной стороне пруда?

Однако не будем торопиться с выводами. Не являясь специалистом по очистке водоёмов, я, может быть, настолько плохо разбираюсь в предмете исследования, что вижу совсем не то, что есть на самом деле.

Стихотворение в тему

Его я сочинял одновременно с поиском и обработкой информационного материала для публикации. Поэтому получилось примерно то же самое, но в стихотворной форме:

РАДОСТЬ, ГРУСТЬ и БЕСПОКОЙСТВО

Радостный наметился

для пруда сюжет:

областной расщедрился

на него бюджет.

Много будет вложено

денег и труда,

чтоб всё как положено

было у пруда.

Дел предвидим тыщи, но

выдаём одно:

вроде как очищено

водоёма дно.

Грязным было днище, но

сделан первый шаг:

вроде как очищено.

Или кое-как?

На вопрос поставленный

я ответ ищу:

то хожу подавленный,

то опять грущу.

Сил запас на грани мой

от вопроса оного.

Я звонил Ананьевой,

донимал Егорова.

Что в ответ? Ответики.

А ведь всеми фибрами

жаждал я конкретики,

с фактами да цифрами.

Не дают те отзывы

мне сосредоточиться,

ведь очки, что розовы,

надевать не хочется.

И у Артамошина

ничего не выведал…

Пусть не все опрошены,

но назрели выводы.

Точнее – один из них:

                          от беспокойства

уже не уйти никуда

                    за благоустройство, 

 за благоустройство,

         за благоустройство пруда.

Как верно заметил А.А. Егоров, более предметный разговор может быть только после выводов приёмочной комиссии. А посему к теме очистки городского пруда мы ещё вернёмся. Тем более и Н.С. Ананьева обещала ответить в течение семи дней на наши вопросы, пока ещё не предоставленные ей в письменной форме. Но мы их обязательно предоставим. Мыслимо ли не воспользоваться таким шансом? А вдруг, к взаимной нашей радости, ответы окажутся не на птичьем языке.

И. АНТОНОВ