Детство закончилось

В тот жаркий день, 22 июня 1941 года, я с мальчишками из Васильевского пошёл на Пекшу купаться. Мы уже знали, что началась война. По дороге, как и большинство взрослых, рассуждали, что это долго не продлится: за несколько дней наша Красная Армия разобьет немцев. Но вскоре оказалось, что все мы очень сильно ошибались.
Нашу школу №5 летом 1941 года закрыли. Всех учеников намечали перевести во вновь построенное здание, что стоит сейчас на улице Гагарина. Но учиться там нам не довелось. В первые месяцы войны в город с фронта поступило много раненых. В новом здании вместо школы разместили госпиталь. Учеников перевели в школу №6 на Ленинском поселке.
Жизнь заметно ухудшилась. В магазинах вновь возник дефицит товаров. Появились комиссионные магазины по продаже хлеба по очень высокой цене. А вскоре в стране ввели карточную систему. Ткани, обувь, одежду продавали по ордерам, выдаваемым на предприятиях.
Война между тем приближалась к Москве. Над нашим городом стали пролетать немецкие самолеты, но сам город ни разу не бомбили. Для защиты заводов от налета немецких самолетов в нескольких местах были установлены зенитные батареи: на крыше учкомбината (сейчас это здание Кольчугинского политехнического колледжа), в сквере около завода, около деревни Тонково.
В один из июльских дней я стоял в очереди за хлебом в комиссионном магазине, на рынке, который располагался тогда около белой больницы (сейчас там территория больничного городка). Вдруг загудели заводские гудки, завыли сирены, предупреждая о воздушной тревоге. Народ бросился в рассыпную. Я побежал в Васильевское, домой. Пробегая мимо горсовета, который находился в деревянном одноэтажном здании на месте нынешней почты, увидел низколетящий немецкий самолет, разбрасывающий листовки.
В тот же момент какие-то ответственные работники стали всех бежавших направлять в бомбоубежище. Бомбоубежища тогда были сделаны около всех общественных организаций, школ и жилых домов. Даже в огороде у нашего дома мы устроили укрытие. В тот июльский день в бомбоубежище мы недолго дожидались отбоя воздушной тревоги.
Но именно там я осознал, что детство моё закончилось. Мне было 12 лет.

Мрачная осень 1941-го

Мужчины уходили на фронт. В промышленности и ещё сильнее в сельском хозяйстве возникала нехватка рабочих рук. К работе в колхозах и совхозах начали привлекать студентов и школьников.
Нас, пятиклассников, в конце июля послали на прополку овощей. А в начале сентября отправили в лес на сбор грибов, благо их в том году было большое изобилие. Грибы сдавали на заготовительные пункты, как говорили, для нужд фронта. По выходным дням и в свободное от учебы время мы с матерью тоже ходили в лес за грибами, но уже для себя. Часть, кстати, отваривали и сдавали на приемный пункт в обмен на соль.
После перевода в школу №6 меня распределили в пятый класс, кажется, «Е». Очень много было тогда пятых классов, и учились мы то в дневную смену, то в вечернюю. Но в октябре немцы вышли на ближние подступы Москвы и в нашем городе началась эвакуация заводов. Многие семьи отправились в разные города страны: Ревду, Орск, Каменск-Уральский, Ташкент, Балхаш... Количество учеников резко уменьшилось. Кто-то эвакуировался, а кто просто бросил учебу. Я оказался в классе с литерой «Б», с ней я закончил учиться в школе.
Мама бросать дом и куда-то ехать с детьми категорически отказалась. У отца же выбора не было. Пришлось вместе с оборудованием цеха эвакуироваться в Ташкент. Там он прожил чуть больше года, а затем его отозвали обратно в Кольчугино восстанавливать завод «Электрокабель».
Поздней осенью 1941-го (отец уже эвакуировался) мне с матерью пришлось ходить в лес, чтобы заготавливать там дрова для отопления дома. Запаса дров у нас не было. Старший брат Борис не мог ходить на заготовку, так как работал в совхозе от техникума. А от 10-летнего Евгения толку тогда было совсем мало. Как выпал снег все напиленные дрова на санках стали вывозить домой. Это была очень тяжелая работа. Главная нагрузка, конечно, лежала на матери. Зимой мне вновь пришлось заниматься вывозом дров, но уже от школы...
С началом войны в городе введена светомаскировка. Осенью и зимой – тьма-тьмущая, как говорится, не видно ни зги. В вечернюю смену из школы возвращались по грязи, на ощупь.
Город опустел. Народу на улицах совсем мало.
Наша мать устроилась на работу уборщицей в школу №6.

Голодный 1942-й

В начале 1942 года немцы потерпели поражение в битве под Москвой. Исчезла угроза и для нашего города. Заводы стали потихоньку восстанавливать. На работу набирали ветеранов и 15-16-летних подростков. Мой брат Борис устроился на работу. Я же продолжал учиться. Учился средне. Обстановка вокруг не слишком способствовала хорошей успеваемости. Да ещё преподаватели менялись часто...
Зимой и особенно весной 1942 года положение с питанием стало очень тяжелым. Еды не хватало, а есть, как назло, хотелось всё больше и больше. Фабрику-кухню, куда иногда удавалось добыть билеты на обед, закрыли. В магазинах нет ни сахара, ни крупы, ни других продуктов, только хлеб по карточкам. Норма хлеба на детей - 400 граммов в день, для рабочих завода - 600-800 граммов.
В 1941 году из-за засушливого лета получили очень низкий урожай картошки. К весне её варили совсем понемногу, берегли на семена. Как только с полей сошел снег, народ стал ходить по бывшим посадкам картофеля, искали оставленные осенью клубни. За зиму они промёрзли и превратились в комочки из слизи и крахмала. Из них пекли лепешки, которые звались тошнотиками. Довольно неприятный вкус у них был. Но из-за голодухи ели и это. Когда появилась зелень, сразу стало легче. Начали варить щи из крапивы, щавеля, лебеды, листьев свеклы.
После экзаменов за класс, а они проводились в то время каждый год, наступило долгожданное лето. Но оно особой радости не принесло. Главным оставался вопрос питания. Ходили в лес за ягодами, грибами, за хворостом для отопления. На Пекше рыбачили.
Летом нас также от школы направляли в ближайший совхоз на прополку.
Осенью 1942 года с питанием стало получше. Картошка и другие овощи дали неплохой урожай. А наша семья поздней осенью зарезала двух овец на мясо. Да ещё коза каждый день давала небольшое количество молока. А в декабре возвратился из эвакуации наш главный кормилец - отец, мать сразу взяла расчет в школе.

Трудовой 1943-й

Шестой класс не был особенно примечательным. По вечерам много читал книг при свете керосиновой лампы или «фугасика» (фитиль, вставленный в бутылочку, или в баночку с керосином). Электричества в доме не было. В программе появилось военное дело, а на первом этаже школы устроили тир, где мы упражнялись в стрельбе из пневматической винтовки. Зимой вновь от школы посылали возить дрова из леса.
После окончания шестого класса, в начале июля 1943 года, меня вызвали в школу и сказали, что набирают группу школьников для работы в совхозе «Большевик». Если откажусь, отберут продовольственные карточки. Вызвался добровольцем. 12 июля группа школьников отправились пешком в деревню Лычево, где нас разместили в местной школе. Совхоз находился примерно в километре от деревни. Работали мы практически весь световой день. Кормили три раза в день в совхозной столовой. Сначала мы занимались прополкой овощей и зерновых, затем сушили сено, потом, когда началась уборка, сушили зерно на веялке. Числа с 10 августа в совхозе приступили к севу озимой ржи. Меня и В. Глушенкова направили для работы на сеялке. Нам приходилось подтаскивать мешки с зерном весом 50-60 кг, и загружать в бункер сеялки, следить, чтобы зерно равномерно рассеивалось. Проработали так около месяца. Трактористами у нас были молодые девушки по 18-20 лет.
В совхозе нам платили за месяц работы, рублей 120-130. По окончании работы ещё выдали картофеля и капусты килограммов по 50, а нам с Глушенковым и зерна примерно по 45 кг. Всё заработанное мы с матерью привезли на тележке домой. Осенью этого же года на это зерно и деньги, которые заработали отец и брат, наша семья наконец-то купила корову. Без неё, как оказалось, жить очень плохо...
Сентябрь 1943 года мы начали с работы в совхозе. К учёбе приступили позднее. Учился в седьмом классе я неплохо. И класс у нас был дружный, как считалось, надёжный. Перед Новым годом нас послали в лес... за ёлкой для всей школы! В походе мы веселились и дурачились от души. Ну, что с нас было взять? Каким бы ни было тяжёлым время, а мы всё-таки по сути оставались ещё детьми.

Выпускной 1944-й

Мы подрастали, взрослели, стали поглядывать на девочек. Основное образование тогда было семилетним, среднее - девятилетним. Наш седьмой класс был выпускным. После него большинство поступало в техникум, некоторые мальчишки уезжали в военные училища. В восьмой класс учиться пошли лишь несколько человек из более «богатых» семей. Они рассчитывали потом получить высшее образование. Но это в будущем. А пока после уроков почти всем классом мы собирались в пионерской комнате и учились танцевать вальс, фокстрот, танго, краковяк. Готовились к выпускному. После сдачи экзаменов - выпускной вечер. Угощение очень скромное. Мы танцевали, играли в разные игры, веселились.
Этим летом я занимался домашним хозяйством. Учился косить. Домашняя живность требовала много сена.
Как только объявили набор в техникум, сразу подал заявление. Экзамены сдал удачно.

День Победы

9 мая 1945 года мне было 16 лет. Я хорошо помню этот день. Сидел около своего дома на крыльце и играл на гармонике. Еще зимой отец купил мне её, и я хоть не очень хорошо, но все же научился играть плясовые и некоторые песни. Праздник был в душе. И на улице тоже был праздник. Работающих на заводе отпустили домой. Повсюду царило веселье. Мы победили!

Газета "Кольчугинские новости" №11 от 20.03.2024
На фото: седьмой класс, май 1944 года.