На афише с программой фестиваля «ЧугиноКоль» эта постановка была обозначена так:
Подростковый театр-студия «Синтез». Санкт-Петербург. Владимир Маяковский «Маяковские. Инцидент». Режиссёр Юлия Вакомина.
Второе слово в названии спектакля это, надо полагать, тот самый инцидент, который исперчен (так Маяковский коверкает слово исчерпан, наполняя его новым значением, но и от старого при этом не отказываясь), после чего в том же стихотворении следует: «Любовная лодка разбилась о быт. С тобой мы в расчёте. И не к чему перечень взаимных болей бед и обид».
Я дал четверостишие сплошной строкой, но, надеюсь, вы почувствовали рифмы: исперчен/перечень, о быт/обид.
Это очень личные стихи. Хотя понятно, что вся любовная лирика Маяковского очень личная. Но здесь особый случай. Это четверостишие поэт вписывает в свою предсмертную записку. И при этом вносит в него принципиальную поправку, то есть вместо фразы «С тобой мы в расчёте» пишет: «Я с жизнью в расчёте».
Своё предсмертное послание Маяковский, как полагают исследователи, в течение двух дней носил в кармане пиджака. Но взятая таким образом пауза не стала для поэта спасительной, а лишь немного отсрочила осуществление задуманного. В порыве отчаяния он всё-таки нажал на спусковой крючок, чтобы «поставить…... точку пули в своём конце». Именно такими словами Маяковский предсказал этот свой роковой выстрел ещё за 15 лет до него. В прологе поэмы «Флейта-позвоночник» (1915 год).
Через несколько лет после самоубийства поэта исследователи его творческого наследия позволили себе состыковать вышеупомянутое четверостишие с рядом лирических набросков, найденных у него в блокноте. То есть разрозненные поэтические фрагменты, не пойми как и в каком контексте друг с другом связанные, а может, и вовсе не связанные, были собраны вместе и оказались в составе одного стихотворения, которое с тех пор публикуется под заголовком «Неоконченное».
К чему это я клоню? А к тому, что когда вижу театральную постановку, посвящённую поэзии Маяковского, с названием «Инцидент», это слово, в моём представлении, подтягивает к себе слово исперчен. В результате образуется словосочетание, к которому тотчас же подтягивается и весь прочий ассоциативный ряд, связанный с самоубийством поэта. К тому же и спектакль начался с чтения и сценического обыгрывания фрагментов «Неоконченного». И когда за словосочетанием инцидент исперчен последовательно зазвучали все прочие слова, отсылающие к предсмертной записке, мне невольно подумалось: «А может, и роковой выстрел прозвучит?». Но его, к счастью, не последовало. Да и вообще весь ход спектакля демонстрировал торжество жизни над смертью, что не могло не радовать. Но вместе с тем я, честно говоря, так до конца и не понял, почему спектакль называется «Инцидент», что воспринимаю, конечно, как «минус». Не спектаклю, разумеется, а себе, такому непонятливому. Однако смиряясь с этим, я, несмотря на оставшиеся вопросы, прекращаю цепляться к слову «Инцидент». И пусть оно ко мне не цепляется.
А вот с «Маяковскими» всё предельно ясно. Фамилия поэта, представленная в форме множественного числа, вопросов не вызывает. Ведь Маяковский тут не один. Их шестеро. И все девушки. Очаровательные юные актрисы в эпатажных костюмах. И все они, как я понимаю, призваны изображать те или иные ипостаси многогранной личности великого лирика. Хотя отчего же многогранной? Грани сосчитаны – Маяковский предстаёт в образе шестигранника. Но не удерживает цельности и рассыпается. На шесть составляющих. Одна прекраснее другой.
На сцене царила лирика Маяковского. И не только любовная. Хотя ведь и та, что не числится любовной, у него в основном о любви. Если не к женщине, то к себе любимому, да и вообще к жизни в разных её проявлениях. О любви у него даже стихотворение с шокирующим началом: «Я люблю смотреть, как умирают дети...…». Маяковский – мой любимый поэт.
Интонация при чтении его стихов должна быть акцентирована на рифмах. Это важно, конечно, и для всех прочих рифмованных произведений, но если они написаны в традиционной манере, то есть в том или ином в силлабо-тоническом размере, то рифмы там и сами вылезут, где надо, поскольку прочтя строчку, мы, прежде чем приступить к прочтению следующей, невольно делаем ритмическую паузу. Но Маяковский писал стихи в своей оригинальной манере. Традиция ему не указ. И размеры у него безразмерные. Поэтому с паузами там не так всё просто. Хотя не так и сложно. Но, к сожалению, девушкам далеко не всегда удавалось добиваться того, чтобы стихи в их исполнении не теряли себя. Неверно расставленные ритмические паузы устраняли наличие рифм – и казалось, что звучит нерифмованный текст, хотя на самом деле он рифмованный, но подаётся так, что рифмы прячутся и не звучат.
Не скажу, что рифмы играли в прятки на протяжении всего спектакля. Так, со стихами, написанными в манере, приближенной к традиционной, девушки, как правило, справлялись. Но как только Маяковский отдалялся от стихотворческой традиции – рифмы с подачи актрис, изображавших поэта, делались незаметными, как бы растворяясь в толпе соседних слов.
Особенно дружно прятались рифмы его ранних стихов, где он дерзко экспериментировал с формой. Некоторые результаты таких экспериментов так и остались в составе какого-нибудь одного стихотворения. Таково, к примеру, «Утро», где поэт стыкует созвучия, рифмуя конец предыдущего слова с началом последующего. При этом поэт чётко обозначает ритмические паузы для выделения рифм, выстраивая текст лесенкой. Однако юная актриса почему-то не замечает очевидного. И в её исполнении вместо ритмически организованного и виртуозно зарифмованного стихотворения звучит какое-то странное нагромождение слов.
«Послушайте! – мог бы сказать на это Маяковский. – Ведь, если рифмы зажигают – значит – это кому-нибудь нужно?! Значит – кто-то хочет, чтобы они были?!». Но как бы кто чего ни хотел, рифмы, к сожалению, никого в данном случае не зажигают. Они прячутся.
Кто-то, конечно, может сказать с возмущением: «Достал ты всех уже с этими рифмами! Докопался до девушек. А ведь пора бы знать, что актерская манера чтения стихотворных текстов и не предполагает акцентирования на рифмах, что давно уж вошло в традицию, согласно которой девушки и читают стихи. Какие тут могут быть претензии к ним?!».
Может, это и так: насчёт актёрской традиции, хотя и сомнительно. Но данный случай не для таких чтецких манер. Пусть они манерничают в других местах. А здесь девушки примерили на себя образ Маяковского – и всем своим видом, всем своим поведением на сцене каждая из них, пусть и по-своему, но демонстрирует, что вот так бы сейчас он вышел и так бы вот прочёл свои стихи.
Но ведь это же неправда. Так никогда бы он не прочёл. Чего уж напраслину-то возводить на поэта, который изводит «единого слова ради тысячи тонн словесной руды»? Маяковский ведь не зря пишет лесенкой. Лесенка – это ритмика. Её надо соблюдать. Может, и не очень строго, но те ступеньки, на которых рифмы угнездились, должны быть при чтении чётко обозначены. Рифмы – точки сборки слов и (совместно с ритмом) организующее начало стихотворения. Они формируют его. Без рифм слова разбредаются – и поди собери их. Рифмы дисциплинируют текст. Убери их – и всё посыплется.
Да и уже, смотрю, посыпалось. Не запить бы от переживаний таких. Хотя нет. Не мой стиль. Лучше стихи сочинять буду. С рифмами. Такие, к примеру:
По утрам не росы пью –
пью коньяк «Московский».
Маяковский россыпью –
уж не Маяковский.
По окончании спектакля я на эмоциях подошёл к актрисам и их режиссеру и наряду со словами благодарности попытался что-то подсказать им по поводу рифм. Но от волнения говорил сумбурно и сбивчиво. Говорю и чувствую, что они даже и не понимают, о чём это я.
И всё же молодцы, эти питерские девчонки! Усвоить такой массив стихотворного текста далеко не каждому под силу. А они усвоили. Наизусть выучили. Теперь дело за малым: научиться работать с рифмами. А как только научатся и вновь с теми же стихами на сцену вый-дут – это будет удивительный спектакль! И залюбуешься, и заслушаешься! Да будь моя воля, я за такой спектакль все призы всех театральных фестивалей только им бы и отдал.
И. АНТОНОВ, газета «Кольчугинские новости» №50 от 20.12.2023